— Мы же не хотим, чтобы нас узнали, правда? — Кирилл взял меня за руку и повёл ко входу в театр.

— Кирилл, что это за место? Ты обманул меня? — я попыталась вырвать руку и остановиться.

— Нет, я тебе не врал. — внезапно он остановился и посмотрел мне в глаза. Потом подмигнул мне и улыбнулся. Открыто и задорно. Уголки его глаз чуть прищурились, и от них побежали лучики морщинок. Его улыбка была такой заразительной

— Да не бойся, трусишка. — весело сказал он, — Сегодня я не сделаю тебе больно, только приятно, обещаю.

Моё сердце пропустило удар от его слов. Он снова взял меня за руку, и я послушно переступила порог здания.

Внутри оказалось очень темно, освещение было приглушено. Иногда нам встречались другие люди — все были одеты либо в белое, либо в чёрное. В белом в основном женщины, в чёрном — мужчины. Некоторые еле заметно кивали Кириллу, как будто они знакомы. Их лица были скрыты масками. Кирилл так быстро провёл меня по затемнённому коридору, что я не успела никого толком разглядеть.

Мы подошли к двери, которая, как оказалось, вела в личную ложу — почти как в театре: выделенный балкон, отгороженный с обеих сторон стенами. С балкона открывался вид на сцену. Помещение камерное, свет приглушённый. Меня окружали холодные тёмные стены, бетон и кожа. Кирилл жестом указал мне на кресло. Немного нагнувшись вниз, я разглядела несколько рядов кресел внизу, прямо под нами. Они были расположены перед сценой и заполнены людьми в белых и чёрных одеждах.

— Так это и правда театр? — у меня немного отлегло от сердца. Я уже подумала, что он притащил меня в какой-то свингерский клуб.

— Конечно, девочка. И сейчас нас ждёт занимательная пьеса. — Кирилл как-то недобро усмехнулся. Свет начал гаснуть, я хотела было ещё что-то спросить, но Кирилл приложил палец к губам и устремил взгляд на занавес.

Когда он открылся, актёры стали выходить на сцену, но никаких аплодисментов в зале не послышалось. Наоборот, все зрители затихли, и я почувствовала всеобщее напряжение.

Удивительно, но это была достаточно вольная интерпретация Ромео и Джульетты Шекспира. Я не сразу поняла, что это за пьеса, потому что отступлений от канона было, мягко говоря, много — актёры были в чёрных кожаных нарядах, а обращались они друг ко другу исключительно по первой букве имени. Таким образом главных действующих лиц звали Д и господин Р. Примерно после двадцати минут прошедших от начала спектакля я начала понимать: что-то сгнило не только в Датском королевстве, но и во всём этом театре. В сцене, где Джульетта узнаёт, что Ромео — сын их заклятых врагов, она произнесла: «Я воплощенье ненавистной силы, Некстати по незнанью полюбила.» Господин Р вдруг поставил её на колени перед собой, расстегнул ширинку своих кожаных брюк, достал свой внушительный орган и с силой ввёл его в сопротивляющийся рот Д.

Я ахнула и дёрнулась на своём кресле. Но Кирилл схватил меня за локоть и притянул к себе. Я не смела больше дёргаться и с отвращением посмотрела обратно на сцену.

Там господин Р, совсем позабыв о сюжете пьесы, нагло имел бедную Д в рот. Она стонала и сопротивлялась ему, но он намотал её волосы на свой кулак и продолжал нещадно сношать свою партнёршу по сцене.

Моя кожа покрылась испариной, когда Кирилл положил свою руку мне на шею сзади и начал слегка поглаживать её — еле касаясь меня подушечками пальцев. Он начал немного массировать мою голову, подталкивая её то вперёд, то назад в такт движениям Господина Р во рту бедной Д. Движения Кирилла мне казались такими же властными и развратными, как и действо, происходящее на сцене.

Я прикрыла глаза, поддаваясь непреодолимой волне возбуждения, которая нарастала во мне от прикосновений Кирилла. Соски набухли под прозрачным платьем и теперь призывно оттопыривались в приглушённом свете ламп. Я облизала пересохшие губы и постаралась отключить назойливые мысли скромницы, которая настойчиво кричала мне, чтобы я встала и ушла, сейчас же, в эту же минуту.

В это время на сцене Господин Р поставил Д на четвереньки перед собой и снял ремень со своих брюк. Он хотел, чтобы она призналась ему в любви. Бедная Д попыталась сопротивляется, когда Господин решил наказать её непокорность. Он снял с неё платье и попросил «по-хорошему» в последний раз. Она отказалась подчиниться, и тогда он дал ей хлёсткую пощёчину, а потом зашёл сзади и неумолимо приказал: «Считай» — после этого он нанёс удар ремнём по её белой бархатной попке. «Один» — раздался её жалобный голос. Она всхлипывала.

Я будто сама почувствовала хлёсткий удар ремня из прошлого на своей коже. Один, ещё один, и ещё. Моя кожа покрылась мурашками. Стыд и унижение женщины со сцены передались мне, воскрешая в памяти давно забытые воспоминания. Унижение и боль тесно переплелись во мне. Жалящий стыд, стыд за наготу, за беззащитность и за предательское желание, которое расползалось мокрым пятнышком на моём новом платье.

Я не могла терпеть эту изощрённую пытку. Я вся уже пылала и, как только прикрыла глаза, ощутила, как пальцы Кирилла сжали мою шею сзади. Он немного встряхнул меня и произнёс сквозь стиснутые зубы:

— Смотри, девочка. Смотри внимательно. — я бросила взгляд на своего мучителя и испугалась одержимого, маниакального выражения на его красивом лице. В такие моменты мне кажется, что он страдает раздвоением личности.

Я продолжала смотреть на сцену, моя грудь резко поднималась и опускалась от частого поверхностного дыхания. Внезапно я почувствовала ладонь Кирилла на своём бедре. Он нежно и медленно скользил вверх, вызывая спазмы внутри меня. Уже вся влажная, я испытывала стыд от своего непрошенного возбуждения. Я смотрела на порку девушки на сцене. Она уже дошла до тринадцати ударов, и её попка покрылась красными вспухшими полосами. Тут Господин Р остановился и спросил:

— Ну что, ты готова признаться мне в своих чувствах?

— Да, мой Господин — глухо и покорно ответила Д и начала свой монолог:

«Мне не подвластно то, чем я владею». — Господин Р в этот момент переместился к её промежности, взял стек и начал ритмичные хлопки по её влажному лону. Звуки от хлюпающих хлёстких ударов заполняли тишину зала.

"Моя любовь без дна, а доброта "- смачный шлепок.

"— как ширь морская." — шлепок.

"Чем я больше трачу", — шлепок. Девушка визжит от возбуждения.

"Тем становлюсь безбрежней и богаче" — он шлёпает её особенно сильно и Д бурно кончает со вскриками и стонами.

Моё сердце выпрыгивает из груди, я чувствую, как все мои складочки начинают бешено пульсировать. Кирилл как будто чувствует моё состояние, потому что резко просовывает руку мне под подол платья, дотрагиваясь средним пальцем до моего набухшего от запредельного возбуждения бугорка, в котором, как мне сейчас кажется, сконцентрировались все мои нервные окончания. Он надавливает на него средним пальцем, я вся дрожу, и с моих пересохших губ срывается громкий стон:

— Пожалуйста, я не хочу, чтобы это было так…

Но он неумолимо продолжает терзать меня, размазывая влагу по всем моим лепесткам. Меня начинает бить неконтролируемая дрожь. Кирилл склоняется к моему уху и шепчет:

— Кончай. Давай, сейчас. — его приказ звучит так властно.

Он будто нажимает на курок где-то внутри меня. Страстные пальцы не дают мне одуматься, и экстаз накрывает меня. Он такой же оглушительный, как выстрел из пистолета.

— О, да… — стону я и выгибаюсь навстречу ему, моему убийце и тирану. Сейчас есть только он и я, нет прошлого и будущего, только это мгновение всепоглощающей страсти и удовольствия. Я кончаю громко, и Кирилл накрывает свободной ладонью мой рот, заглушая мои стоны, я прикусываю его пальцы, продолжая бешено извиваться.

Когда подобие сознания возвращается ко мне, я чувствую, что Кирилл прижался своей щекой к моим бёдрам и нежно целует их.

— Хочешь, уйдём отсюда? — спрашивает он тихо.

— Да. Я хочу домой. — просто умираю от стыда и не могу смотреть ему в глаза.